Спортсмены
sabalenka_aryna
Я не могу поверить, что все это происходит в моей Мирной родной Беларуси? Я не могу спать уже четвертую ночь. Я не могу смотреть на жестокость по отношению к людям, которые беззащитны. Зачем? Пожалуйста??? ?Остановите насилие!!!. Берегите себя и своих близких мои дорогие белорусы.
khamu33
Обращение ко всем сотрудникам силовых ведомств.
dadofun
Люблю МИРНУЮ родную Беларусь! И именно такую! Прошу всех, от кого это зависит, Всех, кто отдаёт распоряжения, руководители отрядов ОМОН. ОСТАНОВИТЕ НАСИЛИЕ. Не допустите продолжения этого несправедливого ужаса на улицах. Любой конфликт можно решить мирным путём. Любой. Пожалуйста услышьте.
???
Garry Kasparov
Беларусь. Настоящие выборы — это про выбор. Так называемые выборы при диктатуре — это спектакль для местной и зарубежной аудитории. Когда люди устают от шоу, режим обращается к насилию
Шахматист Гарри Каспаров
Комики
fe_city_boy
Я был в Минске зимой, записывали подкаст вот в таких условиях. Меня веселил этот революционный дух, когда всё вроде и легально, но как-то не очень. А теперь у беларусов всё серьёзно. Они бьются за своё право не бояться быдла и, кажется, делают успехи. Завидую смелости и горжусь. Берегите себя.
spoontamer
#ЖывеБеларусь
sobolev_tut
Видео которое ждёт весь мир! #ильясоболев #беларусь
garikkharlamov
Что творится в Белоруссии? Это же просто жесть. Стараюсь не лезть в политические истории, но это уже выходит за рамки просто заварушки. Я очень люблю Беларусь, у меня полно друзей оттуда, миллион раз был в Минске, Бресте и т.д. И к Лукашенко у меня не было никогда особо никаких негативных мыслеи. Всюду чистенько, красиво. Даже вызывал симпатию. Теперь я вижу, как «батька» лупит собственныи народ дубинками и расстреливает резиновыми пулями. Люди имеют право на протест, на отстаивание своеи точки зрения! Нельзя за это его избивать и унижать. Хабаровск показал пример идеального мирного протеста. И надо отдать должное власти, которая адекватно реагирует на этот протест и не устраивает побоище. Это может очень плохо закончиться. Примеров масса. Не превращаитесь в звереи! Хочу выразить слова поддержки нашему братскому белорусскому народу! Держитесь! Александр Григорьевич, остановите насилие!
#беларусь
В Минске красно-белые указатели начали менять на красно-зелёные. Но власти сказали, что политика тут ни при чём
Путин высказался о протестах в Белоруссии и заявил, что к участникам акций надо прислушаться
Актёры
Mark Ruffalo
Долой диктаторов по всему миру. Включая тех, что находятся здесь, в США, Наши протесты — сестринские протесты против антинаучных, антидемократических авторитарных слабых «сильных мужчин»
Марк Руффало (исполнитель роли Халка в киновселенной Marvel)
Mark Ruffalo
Воруют выборы и подавляют протесты с помощь бандитизма. Выкиньте их! Покажите нам путь, Беларусь! Мы восстанем этой осенью
bortich
Очевидно, что кое-кто засиделся и ему пора.
Беларусы! Сильные, смелые, невероятные! Вы заслужили эту правду, за которую боретесь сейчас, и я верю, что вы её добьётесь.
Насильно мил не будешь.
Жыве Беларусь!
️?️
“Худо-бедно, за пять месяцев ни одного человека не потерял”
“Как сейчас помню – вечер, прощальный ужин вот за этим столом. На мне новенькая форма. Училище закончено, уже ясно, куда я отправляюсь. Отец давно не бывал в нашей квартире, но сейчас не мог не приехать. Время собираться. Он: “Поехали, отвезу тебя во “Внуково”. Садимся в его “Волгу”. Пустынная ночная трасса. Отец крутит руль, молчит, но чувствуется – мучительно подбирает слова. Наконец: “Знаешь, Карен, я много где был… Они живут лучше нас. Мы не имеем права указывать им, как жить”. – “Ты говоришь про Запад?” – “Да”. – “Но я еду на Восток, там все совсем иначе”. А далее толкаю ему речугу про то, что мы несем цивилизацию, что надо выручать союзников, в общем – всю чушь, в которую тогда искренне верил. И тут отец вздохнул: “Я был в Париже в день, когда мы ввели войска в Афганистан. Так и не сумел прорваться в посольство – была демонстрация протеста”.
* * *
“В Афганистане я оказался первым из нашего курса. 177-й отдельный отряд специального назначения. Место дислокации – провинция Газни. Середина трассы Кабул-Кандагар. Боевая задача – уничтожение складов с оружием и караванов противника, проведение засад. Лейтенант, командир разведгруппы.
Через пять месяцев меня подстрелил снайпер. Из кабульского госпиталя я написал два письма. Одно – матери: не волнуйся, все в полном порядке, замечательная страна, доброжелательный народ. Второе – отцу: папа, я ранен, боюсь потерять ногу, если можешь, сделай так, чтобы меня осмотрели неармейские врачи. Сейчас стыдно за свое паникерство, извиняет одно – это было мое первое ранение, еще не знал, что бывает и больнее, и тоскливее. Впрочем, отец все равно письмо получил, когда я уже лежал в Москве, в госпитале Бурденко (где врачи, кстати, получше любых гражданских).
И вот они врываются в палату – отец и Рудик Марсесян, его лучший друг, замечательный профессор-кардиолог. Восторги, суета, вместе бегут смотреть снимки. А в госпитале их появлению очень рады, поскольку лейтенант Таривердиев уже малость оклемался и совершенно заколебал всех требованием отпустить долечиваться дома.
Отпустили. Еще четыре месяца валялся здесь. Как раз дочка родилась – ее привезли сюда же, из-за чего в квартире было категорически запрещено курить. Потому наш следующий с отцом разговор происходил на лестничной площадке.
Он приехал, узнав от матери, что я снова собираюсь в Афган. Был на взводе, говорил жестко: “Тебе мало? Недополучил? А главное – зачем? Снова будешь рассказывать про интернациональный долг?..”
С “интернациональным долгом” все уже было ясно. Но я сказал отцу другое: “Понимаешь, папа. Если я останусь здесь – мне на смену пришлют другого лейтенанта, только-только из училища. Может быть, не хуже меня. Но без моего опыта. Я, худо-бедно, за пять месяцев ни одного человека не потерял. Этот, пока опыт наберет, пару-тройку бойцов точно угробит”.
Отец вздохнул: “Позиция, которую я готов понять”.
Через несколько дней я снова летел на Ташкент”.
* * *
“В те годы наши отношения начали меняться. Отец осознал, что у него вырос сын, причем такой, за которого не стыдно. Естественно, приезжая в Москву, я не надевал ордена. Но когда отец представлял меня кому-то: “Мой Карен!” – в голосе была откровенная гордость”.
“Отец смотрит на меня с высоты”
“…Моя бабушка по отцу, Сато Григорьевна Акопова, принадлежала к очень богатому тифлисско-армянскому семейству. Что не помешало ей в годы Гражданской войны увлечься большевистской идеей и при грузинских меньшевиках угодить в тюрьму. Дед, папин отец, Леон Навосардович Таривердиев, был князь не князь, скажу аккуратнее: из семьи крупных землевладельцев в Нагорном Карабахе. И тоже – ирония судьбы! – примкнул к красным, командовал конным полком. Именно этот полк первым ворвался в Тифлис, когда громили меньшевиков, причем сразу же поскакали к тюрьме – освобождать сидящих подпольщиков. По семейному преданию именно там на шею молодому комполка кинулась прелестная девушка, в которую красный кавалерист немедленно влюбился.
Мать у меня Андреева – по отцу. А по другой своей линии она из Мистецких, польских шляхтичей, активных участников восстания 1863 года. Их было два брата, одного повесили, другого сослали в российскую глубь.
Вообще же первое упоминание о Таривердиевых относится к 1223 году. В битве при Калке на стороне монголов принимала участие тысяча армянских воинов местного князя Тараверды, навербованных в Нагорном Карабахе. Тоже интересно, учитывая дедовы корни.
После “Бури в пустыне” мне довелось быть в Ираке. На рынке Аль-Рашид забрел в антикварную лавку, наткнулся на древний меч. Действительно древний, я в истории оружия толк знаю. Взял – и поразился, как точно легла рукоять в мою ладонь. Поднял – и не поверишь: явственно услышал в ушах топот копыт, лязг клинков…
Ничего случайного в мире нет. Отец был занят самым мирным делом на свете – писал музыку. А я стал офицером. Предки сражались с империей – а я ей преданно служил, советской ли, российской ли… Значит, так надо, да?”
* * *
“Отец, как известно, умер внезапно, во время кинофестиваля. Мне позвонили на работу. Первое ощущение – оглушенность. Тупо повторяю в трубку: да… надо ехать в Сочи… да… вывоз тела… Домой пошел. Новый
звонок – не надо в Сочи, все уже сделано, аэропорт “Внуково”, рейс такой-то. Мы с Рудиком Марсесяном помчались во “Внуково”. Грузовой терминал. Деревянный ящик с шестизначным номером. Я еще подумал: “груз 200”.
Именно в тот момент я понял, насколько мы с отцом на самом деле были близки и как мне отныне будет его не хватать. Странно. Жили по сути всегда порознь, шли каждый своей колеей, и мне порой хотелось доказать, что я не хуже, может, даже круче, а оказалось: никто из нас не хуже, никто из нас не круче, просто мы – одно целое.
И я знаю, ЧТО будет в самом конце. Где-то там, наверху, первым, кто меня встретит, окажется отец. “Ну вот, сын, – скажет он, – все больше нас, Таривердиевых, здесь собирается”. И поведет в большую светлую комнату, начнет знакомить с какими-то людьми: это твой прадед, прапрадед…
А пока я живу как под лупой. Отец смотрит на меня с высоты. Правда, не понять, легче от этого или тяжелее”.
“Потому что я сам – такая же гюрза”
Если о Таривердиеве-старшем можно прочитать в работах музыкальных критиков, в воспоминаниях поэтов и режиссеров, то о Таривердиеве-младшем – в книгах вроде “Спецназ ГРУ. История и современность”. Так вышло, что здесь мы привели рассказы про операции неудачные – однако удачных, судя по этой литературе, было гораздо больше. Авторы особо отмечают в его действиях сочетание отчаянной храбрости и хладнокровного, точного расчета. В Музее Российской армии стоит китайская РЗСУ – уникальный трофей, добытый нашим спецназом в Афганистане. Эту установку залпового огня захватила разведгруппа, которой командовал Таривердиев.
Он пробыл в Афганистане два с половиной года. 64 выхода на задания. Орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды. Пять медалей. Несколько ранений, включая описанное выше. Это его последствия не дают Карену спокойно жить до сих пор.
Тогда осколки не просто повредили нервы на ногах. Они зацепили и живот, через много лет спровоцировав самую страшную болезнь. Сейчас, как Карен выражается, “у меня в брюхе все отрезано”. Подробно рассказывал про клиническую смерть, пережитую на операционном столе. Уверял, что не врет доктор Моуди: действительно, видишь откуда-то сверху свое тело на операционном столе, склонившихся над ним врачей. После такого немного иначе воспринимаешь жизнь.
Но это уже из нашего времени. А тогда, после долгих месяцев белого потолка перед глазами, он опять вернулся в строй. Его послужной список после Афганистана – Старокрымская бригада спецназа, Германия, Чучковская бригада… Уволился, когда развалился Союз. В постсоветских конфликтах принципиально участия не принимал.
Сейчас работает в Центре гуманитарного разминирования и специальных взрывных работ при МЧС России. Был главным специалистом, потом, когда ноги стали вконец подводить (на минном поле это уже опасно для других), перешел начальником отдела. А вообще, сняв погоны, чем только не занимался – и журналистом был, и автостоянку сторожил. Одно время писал очень жесткие и горькие рассказы об афганской войне. Потом бросил. Кого сейчас расшевелишь рассказами о войне, уже успевшей стать историей!
Инвалид второй группы. По характеру – резкий, колючий, из-за этого разошелся со многими людьми, к которым в принципе относится хорошо. Жалеет ли? Я так и не понял. У него есть несколько друзей из старых спецназовцев – вот кто ему дорог по-настоящему. Врачи категорически запрещают пить, курить, стрессовать, но Карен уверен, что если бросит пить, курить и поддерживать себя в состоянии постоянной рабочей злости, то в считанные дни тихо завянет – как растение.
* * *
“Я сначала решил – подрыв, а это мудила-механик умудрился не проскочить арык. Застряли. Но место вроде спокойное. Ждем вызванной по рации подмоги. И тут я вижу – метрах в десяти гюрза, здоровенная такая, с руку толщиной… Выхватываю ПМ, бабахаю ей в голову. На хрена? Не спрашивай, до сих пор не объясню. Нервы? Инстинкт? И вообще, что бы она нам сделала – мы же на броне сидим, высоко! Но только гюрза, вместо того чтобы испугаться, мгновенно оборачивается и атакует нас. Это было как в замедленном кино – она почти летит по воздуху, стремительно извиваясь, я бью из пистолета, и каждый раз пуля взметает пыль в миллиметре от того места, где только что был изгиб ее тела. А, поверь, я стреляю очень хорошо! Гюрза подлетает к БТР, яростно впивается зубами в колесо, а потом как-то очень спокойно, с достоинством уползает.
Я иногда вижу эту сцену во сне. Знаешь почему? Потому что сам – такая же гюрза”.
Журналисты
xenia_sobchak
Есть приказы,которые может отдать цепляющийся за власть человек,но выполнять их-преступно. Даже если садистскими методами и всеми этими избиениями удасться остановить протест, все уже всегда будут знать,и сам Лукашенко в том числе, его власть держится только на страхе,а не на выборе людей.
Смотрите внимательнее,мои российские сограждане , на пример Беларуси. Еще внимательнее….. И пусть у наших «звезд» пока нет должной смелости писать полные такого же праведного гнева посты о протестах в Хабаровске,о незаконных посадках после московских митингов ,это ничего,все еще придёт,и смелость и желание. Так всегда кончается режим того,кто не может вовремя уйти и понять ,что сменяемость власти -единственный мирный путь развития государственной власти. Можно недолго обманывать свой народ. Мухлевать, переписывать результаты выборов… Но нельзя обмануть время. Нельзя обмануть историю. #живебеларусь
Дудь
Как я понимаю, в Беларуси интернет не работает, но VPN и прочие интернет-сарафаны творят чудеса, поэтому хочу написать короткое обращение к белорусским милиционерам, военным и прочим силовикам – хоть молодым, хоть старым. Я знаю, что кто-то из них нас смотрит, потому что не раз фоткался с ними, когда бывал в Минске.
Мужики! Я живу в другой стране – и в том числе поэтому молчал все это время (вроде не мое дело, плюс у нас самих проблем – полно). Но иногда кипеш становится настолько возмутительным и опасным, что надо высказаться и соседям.
Что я увидел из своей хаты за последние дни?
Как вы бьете и стреляете в безоружных людей на улице. Причем не только тех, кто стоит против вас на площадях и улицах, но и тех, кто просто сидит на скамейке во дворе или гуляет с собакой.
Как ваш главный оппозиционный кандидат (простая, смелая, сильная женщина) пропала на какое-то время в здании ЦИК. Спустя сутки госмедиа распространили ее видеообращение, в котором она читает по бумажке. Я не эксперт и не конспиролог, но как-то очень сильно похоже на постанову в обмен на освобождение.
Как несколько журналистов иностранного государства, приехавшие освещать выборы, просто пропали и почти двое суток не выходили на связь. Журналист всегда рискует – это норм. Но «рискую, получаю по голове, уворачиваюсь от пуль» — это одно, а «пропадаю без вести на 40 с лишним часов» — это какая-то совсем стыдная дичь для столицы мирного европейского государства.
По мне это не особо заметно, но я уважаю силу. Я понимаю, что без сильных пацанов и девчонок в погонах не может существовать ни одного нормальное государство. Но что-то мне подсказывает, что вы тренировали эту силу и становились суперменами не для того, чтобы калечить своих безоружных земляков. Если вы делаете это по собственной воле, полагаю, что вы не правы. Если вы делаете это по приказу начальства, то нахуй надо слать такое начальство.
Я ни разу не политэксперт, но даже моего скудного ума хватит, чтобы понять: после того, что произошло за последние дни, перспектива вашего главного начальника – ненависть собственного народа и тотальная изоляция от всех прогрессивных стран. Перспективы всех, кто оказывал ему поддержку, примерно такие же. Точно ли из-за не самого честного, не самого профессионального и – теперь очевидно – совсем не смелого мужика стоит лишать себя будущего?
Пять лет назад в моем инстаграме был придуман специальный хэштег #заебись – чтобы подсвечивать классные вещи, происходящие именно в России. Но в особенных случаях надо делать исключения.
Беларусь, ты просто #заебись.
Мое уважение и поклон всем людям, которые побороли свой страх и заявили об этом.
Мое уважение и поклон всем силовикам, которые сегодня же выдохнут, задумаются и больше не поднимут на свой народ ни руки, ни дубинки, ни ствола.
“Отец был не в восторге от моего желания надеть погоны”
“Мне в училище один дурак сказал: “Надо бы тебя, Таривердиев, порациональнее использовать. Кто твой отец – композитор? Вот и написал бы нам марш!” Несмотря на всю субординацию, я заржал во весь голос. Просто потому, что представил своего папу, сочиняющего что-то армейски-строевое.
Как попал в училище? Да в общем случайно. Отец сказал матери: “Не трогай его. Он сейчас в таком состоянии, что или в тюрьму сядет, или в армию должен пойти. В тюрьму после Сибири вроде не хочет. Пусть идет в армию”.
Понимаешь, мы все в определенном возрасте изрядные обалдуи. Я кинул МГУ, философский… Собственно, и поступал туда только для того, чтобы себе доказать, что смогу поступить, – самый престижный факультет. Но к третьему курсу окончательно скис от тоски, несмотря на повышенную стипендию. Захотелось мужского экстрима. Мужской экстрим по тем временам – что-то этакое сибирско-таежное. Уехал в Мегион в нефтеразведочную экспедицию. Нахлебался таежной романтики – выше крыши. Все нормально, только – смысл? Я же на домик в деревне зарабатывать не собирался. Вернулся в Москву. Вот тогда отец и произнес свои мудрые слова. Родной Черемушкинский военкомат охреневал: юноша с популярной фамилией Таривердиев регулярно забегает и напоминает: “Вы не забыли? Осенью обещали призвать!”
Служить я попал, как и просился, в десант. Угодил в учебку. В процессе постижения сержантской науки вся молодая дурь уже окончательно выпарилась, мечта была одна – слинять куда-нибудь в полк, чтобы тихо дослужить. Но ротный заявил, что оставляет меня готовить молодых. Я закатил скандал, поимел вагон неприятностей, и тут на счастье приезжает “купец” – представитель части. В нашем случае – полковник К. из Рязанского училища ВДВ. А я уже слыхал от офицеров, что есть там один хитрый факультет, где готовят десантуру не десантуру, разведку не разведку, в общем – особые, сверхсекретные войска. И задаю соответствующий вопрос. Полковник встрепенулся: да, есть факультет спецназа, но берут не каждого. И бросает мне вопрос на идеальном английском – ибо в свое время, как я потом узнал, этот полковник пятнадцать лет “за бугром” был… ну-ка, выключи диктофон, скажу кем…
Боже! Хвала маме! Хвала папе! Хвала репетиторам, которых мне нанимали! Хвала моей памяти, что-то сберегшей за эти годы! Я ему по-английски же и отвечаю! Полковник поворачивается к ротному: этого сержантика – ко мне.
Вот она, халява! В голове тут же созрел гениальный план! Мне предстояло пройти при Рязанке подготовительные курсы (все в пределах школьной программы). Но как раз их я проходить не собирался. То есть задача – экзамены завалить и вообще вести себя так, чтобы начальство само пришло к мысли: ошибочка вышла. Таривердиева проще отправить дослуживать в обычную часть. Вопрос был в том, чтобы не переборщить, не доиграться до трибунала с дисбатом.
Одним из путей осторожного дурения стало сознательное манкирование учебным процессом. И вот торчу я вместо класса в спортзале, качаюсь со штангой, вдруг заходит какой-то генерал (я еще не знал, что это начальник училища)
“Курсант, почему вы не на занятиях?” Я пык-мык. И тут генерал проявляет фантастическую житейскую мудрость: спросив, кто я и из какой роты, абсолютно равнодушно роняет: “Не сдадите экзамены – не поедете в отпуск”. Что??? “Товарищ генерал-майор, а если сдам – поеду?” – “Вам надо дважды повторять?”
Не надо дважды повторять! Экзамены я сдал, поехал в отпуск. После чего сказал себе: “Карен, кончай маяться дурью. Ты уже взрослый мужик. Твои друзья сейчас на предпоследних курсах. Что дальше? Дослуживание? Новое поступление? Диплом получишь только к тридцати! А так – уже зачислен на уникальный факультет самого престижного военного училища. Что еще надо?”
Не скажу, что отец был в восторге от моего решения носить погоны, но, по-моему, ему польстило, что сын будет заниматься на факультете, аналогов которому в стране нет. А я принялся грызть гранит спецназовских наук.
Правда, что впереди – мы еще не знали. Хотя и догадывались. В училище я учил фарси – государственный язык Афганистана”.
