Привет с того света
В одном из домов, где я работаю, есть комната старых вещей. Они остались от людей, которые ушли в мир иной. Как-то я увидел холодильник, на двери которого написано: «Я в порядке». Я подумал, что это привет с того света. И если с писавшим все в порядке, значит, все в этой жизни действительно не так страшно.
Мы приготовили истории людей. Екатерина Рерберг (российский дизайнер, фотограф, бывшая арт-директор журналов Marie Claire и TimeOut. — Прим. +1Люди) сделала замечательную серию черно-белых портретов моих подопечных. Кате удалось передать характер героев, их увлеченность делом.
Фото: Екатерина Рерберг
Работы, которых нет
Профессионалы от искусства правильно говорят, что работы художника, путь которого остался неизвестным, пропадают. Они как бы становятся ничем. Много лет работая с пожилыми людьми, я понял: важна передача этих артефактов хотя бы одному поколению.
Хотя среди экспонатов есть очень достойные работы, мы не продаем их, потому что их авторы не считают себя профессионалами.
Замечательная израильская художница русского происхождения Зоя Черкасская хорошо относится к моей затее с искусством пожилых, у нее есть несколько работ из нашего музея. Я предложил ей сделать выставку одного 92-летнего человека. И мне, и Зое по-настоящему нравятся его работы. Но она сказала: «Саша, галерее нужно отбить большую сумму от продажи работ. Невыгодно выставлять работы неизвестного художника, даже если они замечательные».
Мы пытаемся преодолеть это сопротивление. Залы нашего музея находятся примерно в десяти странах мира, так как человек, который взял себе работу, как бы открывает свой зал.
Искусство окрыляет
В прошлом году мы с Таней работали с ребятами из Курска. И среди них был человек на инвалидной коляске с потухшим взглядом. Мы сфотографировали его работу. А потом я разместил это фото в Facebook, и на него были сотни откликов. И до автора работы дошла эта информация. Его снова сфотографировали. И, знаете, это совсем другой человек: горящий взгляд, хитрая улыбка. Он уже знает, что он — звезда. И ты вдруг понимаешь, что на расстоянии 3-4 тыс. км ты реально можешь изменить судьбу человека.
Когда я спрашиваю у подопечных, что болит да как, я примеряю это на себя и думаю, что, наверное, смогу с этим справиться. По крайней мере, мне сейчас так кажется.
Я всегда говорю: когда надежда умирает, остается смех. Пусть он даже горький, но он помогает. Недавно ко мне приходила супружеская пара: 90 и 98 лет. Одного из них приводят, еле сажают, но он получает удовольствие от процесса резьбы по дереву. И я тоже радуюсь, на него глядя.
Фото: Екатерина Рерберг
Не надо рисовать картины апокалипсиса
— Можем ли мы в качестве аргументов приводить истории, как пожилые люди в других странах лежат в реанимации, родные не могут к ним попасть, а в больницах не хватает аппаратов ИВЛ?
— Я бы такие вещи не говорил и адом не пугал. «Ты будешь лежать с кислородной подушкой в одиночестве» — это жесткач. Думаю, до этого не надо доходить, не надо рисовать картины апокалипсиса, они их сами нарисуют в голове. Иначе это вызовет только страх и ответную агрессию. Должна быть такая мягкая сила: ты говоришь «Нет» и улыбаешься при этом.
Я всегда говорю, что в отношениях с пожилыми ты внутри должен всегда улыбаться, понимать причины, которые заставляют их действовать так, а не иначе.
Когда человек говорит: «Я сам могу, мне не нужна помощь» — он просто слаб и хочет показать самому себе, что он сильнее.
Но мы же понимаем причину.
Ко мне на занятия приходят люди, и я понимаю, что им уже совсем немного осталось, и в общении с ними нужен большой элемент юмора. Чем человек в худшем состоянии, тем больше юмора к нему надо применить. И когда ты не злишься, а спокоен и настроен положительно, то все получится.
— То есть нужно мягко и спокойно объяснять, что мы вовсе не хотим навредить нашим пожилым родственникам, заставляя их сидеть дома, а наоборот — заботимся о них?
— Опять же мы приходим к тому, что люди просто не понимают степень опасности. Если честно, мне гораздо легче в моей стране общаться с пожилыми, потому что со мной вместе работает вся пропаганда. У нас ежедневно по телевидению выступает премьер-министр и рассказывает, что происходит, ежедневно ужесточают правила поведения людей на улице. Допустим, сейчас заниматься бегом вместе могут только не больше двух человек, но в новостях сказали, что вчера одиночных бегунов было все равно слишком много и, кто знает, может быть, вечером запретят спорт на улице совсем.
Владимир Познер: Коронавирус – это не выдумка политиков, от него им нет выгоды – только убытки
И если по ТВ и радио говорят в мягкой форме, что этого вируса вообще нет — бедные дети, которые хотят оградить своих стариков от болезни. Ты один на этом информационном поле говоришь что-то более жесткое, чем все вокруг. Это, конечно, сложнее. Тут надо просто понять степень любви и зависимости нас от них и их от нас.
В этой ситуации вопросы этики, тонкой психологии и мягкого подхода иногда просто не работают, и тогда надо действовать жестко. Я бы костьми лег, чтобы не дать им подвергнуть себя опасности.
— Как в такой изоляции не допустить у человека депрессию, сильное чувство одиночества?
— Каждый из нас чувствует очень резкую перемену в жизни. Когда этот вирус был в Китае, казалось — далеко, нас не касается. Но он уже здесь, у нас вчера умер первый человек 88 лет. Наверное, лет через сто наши потомки будут смеяться, что от такой болезни люди умирали пачками, потому что человечество все переживет и выработается иммунитет. Это все показывает, насколько мы слабы перед природой…
И самое тяжелое — непонятно, на какой срок эпидемия затянется, и конечно, для всех есть опасность депрессии. Поэтому выход — находить какие-то положительные моменты.
Русские не могут позволить себе расслабиться
В каждом государстве, в каждой нации, по-разному воспринимают времяпрепровождение. Я был в Грузии. Там на кружки приходят только женщины. Мужики играют в нарды. Там, выражаясь на сленге, западло прийти в кружок и что-то спеть или нарисовать. Мужчинам не полагается.
Русский человек тоже заточен на работу или помощь внукам. Позволить себе расслабиться и заняться чем-то, что интересует тебя, — это стыдно.
В Израиле в клуб, где я работаю, изредка приходят выходцы из России. И мне крайне сложно заманить их к себе. Я уже предложил: давайте буду давать каждому из вас по доллару, чтобы вы приходили ко мне на урок. Я же не зря долблю молотком или рисую.
У израильтян по-другому: здесь, будучи генералами, создателями каких-то фирм или водителями автобусов, люди совершенно спокойно позволяют себе отдыхать, расслабляться. Не доиграли в детстве, теперь дети-внуки устроены — бери и играй, рисуй, твори.
Жизнь после смерти
Один мой очень пожилой ученик принес фото своего отца, снятого в 1930-х годах в Нетании, и попросил помочь ему нарисовать портрет. Работа удалась. Потом он на несколько лет пропал, оказалось, просто умер. Спустя время я увидел эту работу на пыльной полке в шкафу. Судьба ее была предрешена.
Я вытащил картину, почистил ее, написал об этом человеке. У меня даже сохранилось фото его отца. Эта работа сейчас находится в Германии.
Один мой 93-летний ученик приехал в Израиль из Чехии в 1947 году, и Бен Гурион давал ему первые летные погоны. Потом он командовал одной из первых легендарных эскадрилий, много лет преподавал аэронавтику в разных институтах. Сейчас мы с ним вырезаем образы голых женщин.
Еще две работы, которые я сегодня принес, — от генерала, который освобождал голанские высоты, и от человека по имени Арье Фетман, которого советские войска освободили из Аушвица.
Все эти артефакты передают зрителю совершенно особый импульс.
Фото: Екатерина Рерберг
«Вот ты сказал не ходить на улицу, а я возьму и пойду»
— Что мы можем сделать на практике?
— Есть два варианта. Если ты живешь с родителями вместе, то надо просто с ними контактировать постоянно, как с детьми. Смотреть что-то, проводить время вместе. Вот мы сейчас подсадили пожилых родителей на сериалы, и вчера они шесть часов смотрели сериал «Слуга народа». Впереди еще «Домашний арест» — тоже совершенно гениальная история, можно показать старикам, как человек сидел под домашним арестом и ему было весело.
И в этой ситуации юмор безусловно нужен. С одной стороны, ты должен говорить буднично, не пугать их. Наша задача — не напугать, а удержать в хорошем расположении духа, увлечь их написанием мемуаров, разбором старых фотографий — какими-то вещами, которые возвращают в прошлое. Чтобы освободившееся время, которое раньше использовали, например, для прогулок, они занимали чем-то другим.
Как убедить пожилых во время эпидемии сидеть дома?
Если мы живем раздельно, ситуация сложнее, но тут надо просто звонить с периодичностью раз в 3–4 часа, пытаться устраивать беседы по скайпу — средства связи позволяют нам быть очень близко даже на расстоянии. Я послал сейчас своим подопечным список виртуальных музеев и ссылки на многочасовые экскурсии по ним. Кого-то это может заинтересовать.
Но в обоих случаях — и вместе, и раздельно — все общение должно быть с положительными эмоциями. Все скандалы, выяснения отношений должны отойти на второй план, потому что в случае какого-то конфликта человек закроется. То есть если мы хотим сберечь его жизнь, нам нельзя, чтобы в этот момент он был закрыт, иначе может поступить назло нам. «Вот ты сказал не ходить на улицу, а я возьму и пойду». Таких вещей надо избегать.
— А если человек говорит: «Мне же все равно умирать от чего-то, зачем же я буду сидеть в старости в четырех стенах» — что на это можно ответить? Мы не говорим о ситуации, когда человек вынужден ходить в магазин за продуктами, потому что родственников или волонтеров нет.
— (смеется) Ну, это хороший аргумент, но это относится ко всем нам, мы все умрем. Я думаю, в этом есть элемент какой-то бравады, капризничания, и на такие слова не надо обращать внимания.
На самом деле никто умирать не хочет, даже 90-летние больные люди, сидящие в колясках, — я уже 18 лет работаю с пожилыми и вам говорю это абсолютно точно. Поэтому на такой аргумент можно просто ответить шуткой и продолжать помогать.
Саша Галицкий на занятии с пожилыми учениками. Фото: Саша Галицкий / Facebook
Еще очень хорошая помощь — попросить маму или папу составлять подробные списки продуктов и вещей, которые им нужны.
— Что делать, если и в таком случае родственник говорит: «Да я сам все могу, не хочу быть для вас обузой» — и идет в магазин?
— Я бы сказал: если ты не хочешь быть мне обузой — не болей, останься здоровым. Для этого тебе надо не выходить из дома, и давай я принесу, что ты хочешь. Как-то так, наверное.
